Виктор Ластиг - продавец Эйфелевой башни

Онтология мошенничества

Очень давно мне хочется написать книгу об игроках: каталах и аферистах, лохах и терпилах. О людях, которые провели всю жизнь в игре. Для которых жизнь и была игра. Около 15 лет назад я начал переводить американскую Энциклопедию мошенничества. Выборочные материалы публиковались в нашем журнале Casino Games. Иногда мы делали статьи для «Коммерсанта», журналов «Деньги» и «Власть». Оно и немудрено: все эти понятия – коммерция, деньги, власть, мошенничество тесно связаны между собой.

Однако, мало кто понимает, что все они – формы игры.

Именно поэтому мне кажется, что самое место для такого рода исследований – в журнале про игру и для игроков. Только нам, игрокам, понятны некоторые глубинные пласты психологии мошенничества.

Открыть рубрику мне хотелось бы с афер мирового масштаба – по красоте исполнения, по широте замысла, по масштабу личности исполнителя. Поэтому начну я с зарубежных аферистов

История эта произошла в Париже в 1922 году

Он сидел в кафе, пил кофе и листал газету. Ровным счетом ничего интересного: скучная политика, дешевые скандалы, Эйфелева башня требует ремонта... Стоп! Специалисты не исключают, что отремонтировать не удастся и придется сносить!... Идея, пришедшая ему в голову, была очень дерзкой... Тем лучше – больше азарта…

Выпил залпом и выбежал из кафе...

Посетителя парижского кафе звали Виктор Ластиг. В кругах парижских игроков в покер и бридж его знали под именем Граф. Он был одним из самых ярких мошенников XX века.

Ластиг родился в 1890 году в чешском городе Хостине. Он свободно говорил на пяти языках – чешском, английском, французском, немецком и итальянском. Но языки были для него лишь средством общения. Отнюдь не филология была его призванием!  Его больше всего привлекали две вещи – игра и деньги. Причем, игра – сильнее, чем деньги.

Сразу по окончании школы он ушёл из дома и отправился путешествовать по Европе. После нескольких арестов за мелкие проделки и бесчисленной смены мест обитания Виктор Ластиг, обосновался, в Париже – культурном, а главное, игорном центре Европы того времени. Как раз в середине 20-х в Париже разворачивается знаменитый игорный Греческий синдикат, который вскоре превратится в крупнейшую игорную империю мира. Здесь в те годы постоянно играют русские эмигранты Владислав Ходасевич и Георгий Адамович. Играют часто по-крупному.

В Париже Ластиг в совершенстве овладел покером и бриджем, превратившись в профессионального игрока. Он так поднаторел в этих играх, что они вполне обеспечивали ему безбедное существование. Респектабельный, с сияющей улыбкой, в костюмах от лучших портных мировой столицы моды, Ластиг заводил знакомства с будущими… партнёрами (не люблю слов «жертва», «лох») в фешенебельных ресторанах, на бегах, в театрах, на выставках, концертах.

Он был VIP персоной в самых престижных и дорогих клубах, и для его новых знакомых было честью и удовольствием сыграть с ним в лучших игорных домах. Разумеется, его баснословные расходы окупались, но богатым человеком он не становился. Хотя очень хотел и спешил.

В эти годы Ластиг становится постоянным пассажиром трансатлантических пароходных рейсов. Разъезжая из Европы в Америку и обратно в каюте «люкс», он делал ставку на богатых людей, которым нечем было занять свой досуг во время долгого и однообразного путешествия. Через пару дней плавания новизна впечатлений у пассажиров сменялась скукой: вокруг одни и те же лица, глупые и постные официанты, дурацкая обивка в каюте, отвратительная и вечная качка, ставившая под сомнение выпивку и даже ухаживания за дамами. Ластиг мастерски использовал тоску по разнообразию у туповатых и азартных американцев, снобствующих аристократов и новых европейцев, разбогатевших после I Мировой войны на строительных подрядах и биржевых сделках.

Обвести вокруг пальца последних – для Ластига было высшим наслаждением. Новые богачи – люди хитрые, изощренные, сильные и агрессивные – таких на мякине не провести. Но слабости есть и у них. Главная слабость всех этих людей – жажда наживы. Вот по части эксплуатации этой всеобщей людской слабости равных Ластигу не было.

Любая игра, любое мошенничество были для Ластига не только и не столько коммерческим предприятием, сколько работой режиссера и актера одновременно. Надувательство привлекало его не только тем, что приносило неплохие доходы; оно давало ни с чем не сравнимое чувство превосходства над жертвой. Кому нравится охота, тот знает, о чем мы говорим.

Блеф

Лишь Ластигу и никому иному из сотен тысяч обитателей Парижа, прочитавших однажды в газете заметку про французских инженеров, которые после обследования Эйфелевой башни, высказали предположение, что нуждающуюся в ремонте национальную гордость, возможно, уже не спасти, могла прийти – и пришла – в голову одна из самых гениальных афер столетия.

Выбежав дождливым мартовским утром 1922 года из кафе, он уже знал, что нужно делать. Это было озарение. Он продаст Эйфелеву башню!

Ему было 32 года. Башне – на год больше. Они так подходили друг другу.

Подделав документы высокопоставленного правительственного чиновника, он послал приглашения на правительственных бланках ряду крупнейших сталелитейных магнатов Европы. Предложив им принять участие в обсуждении трудной судьбы Эйфелевой башни. Гостиница – место их встречи – была самой дорогой в Париже, печати казались подлинными, бумага – гербовой, а вложенные в конверты вырезки со статьей из газеты – настоящими. Текст, сопровождавший послание, содержал недвусмысленные намеки на особую конфиденциальность встречи. Все это делало приглашение убедительным.

Потенциальные покупатели явились. Ластиг был само обаяние. Как можно было устоять? Никто и не устоял.

Во время презентации, которая проходила в жанре тайной вечери, Ластиг, посетовав на утечку информации, показал приглашенным сфабрикованное правительственное постановление о сносе Эйфелевой башни: мол, нет денег на ремонт. Разумеется, единственное, чего опасалось правительство, – так это нежелательного общественного резонанса. Как же! Национальный символ Франции! Выдающееся техническое сооружение XIX века!

Дельцы затаили дыхание: общий вес башни – около 9 тысяч тонн, вес одних металлических конструкций – 7,3 тысячи тонн. Причем, стартовая цена, предлагаемая правительством, была даже ниже стоимости металлолома. О таком подарке судьбы можно было только мечтать. Ластиг предложил контракт на конкурсной основе и объявил тендер. Еще раз акцентировав внимание на том обстоятельстве, что действовать нужно в обстановке строжайшей секретности.

Никто не имел права нарушить обет молчания до начала демонтажа, который должен был случиться внезапно, «в день, назначенный правительством» после подведения итогов тендера, – дабы поставить прессу перед свершившимся фактом.

Во время беседы с облапошенными коммерсантами Ластиг сделал еще один чрезвычайно сильный психологический ход. Он намекнул на бедность «скромного государственного служащего», а затем, уже в процессе сбора заявок, изображая невинность, получал взятки от самых «расторопных» претендентов. Взятки, разумеется, он брал так же, как обычный госчиновник. Чем лишний раз убедил магнатов в реальности предложения и развеял их последние сомнения в серьезности мероприятия. Ластиг был великим психологом, невероятным психологом, настоящим ловцом человеческих душ – в этом, пожалуй, его главный талант.

Потомив «конкурсантов» ожиданием решения, Ластиг выбрал самое выгодное по цене предложение и выдал победителю тендера фальшивую лицензию на демонтаж башни, взяв с него чек на $50 тысяч. По тем временам значительные деньги (исходя из нынешних цен на металлолом, эта сумма сейчас была бы, как минимум, в тридцать раз больше). Они пожали друг другу руки.

В указанный в лицензии день представитель победителя тендера во главе бригады монтажников появился у подножия Эйфелевой башни. Сказать, что администрация и охрана башни были весьма удивлены заявлением господина, возглавлявшего группу рабочих в одинаковых спецовках, – значит не сказать ничего. Никаких распоряжений от вышестоящих инстанций на сей счет не поступало. Но предъявленные документы действительно выглядели правдоподобно.

Выходило, что Эйфелеву башню сносят!

С чувством священного ужаса, почти со слезами на глазах эйфелевы начальники обратились в правительство за разъяснениями. Прибывший чиновник по особым поручения затребовал документы. И пришел в замешательство: печати, подписи, бумага, шрифт машинки – все было подлинным. Но этого не могло быть, потому что не могло быть никогда: все документы, касающиеся национальных интересов Франции – здесь именно такой случай, – проходили через его руки. «Фальшивка!» – прошептал он, потрясённый.

Скандал после короткого разбирательства замяли. По инициативе самих промышленников, которые сами не хотели, чтобы широкая публика узнала, как их облапошили.

Ва-банк

Когда потерпевшие пришли демонтировать Эйфелеву башню, Ластиг был уже в Вене. Спустя некоторое время он переехал в США, где в конце 20-х годов провернул несколько хитроумных афер в Нью-Йорке и Чикаго. История сохранила один из его американских сюжетов, граничащий с безрассудством, но, как и все его предыдущие аферы, основанный на тонком знании психологии клиента. На сей раз европеец облапошил «самонадеянного американского болвана» (как называл его про себя Виктор Ластиг) – Аль Капоне.

То было время сухого закона и золотого века бутлеггеров. Аль Капоне был среди них самым удачливым, самым кровавым и самым беспощадным. С национальным американским героем Ластиг встретился в Чикаго и предложил ему долю в своем деле. От Аль Капоне требовалось $50 тысяч, которые Ластиг за 2 месяца обязался удвоить. Известный своей мнительностью и осторожностью гангстер, тем не менее отсчитал пятьдесят тысячедолларовых банкнот и, отдавая их Ластигу, сказал угрожающе: «Ну, Граф, смотри, удвой эту сумму»

Ластиг кивнул.

Ровно через 60 дней он вернулся в Чикаго. «Примите мои искренние извинения, мистер Капоне. Мой план провалился. Я в дураках.» Он вынул из кармана $50 тысяч и вернул их Капоне со словами: «Вот, сэр, ваши деньги, все до копейки. Я весьма сожалею.»

– «Боже, да ты честен!» – воскликнул Капоне. Отсчитал $5 тысяч и протянул Ластигу:

– «Если ты на мели, вот, возьми пятерку.» Ластиг поблагодарил и удалился. Разумеется, за два месяца он выгодно прокрутил деньги. А прекрасно зная, что Капоне не жалеет денег для тех, кто на него честно работает, Ластиг был уверен в получении награды.

И лишний раз убедился, что главная слабость человека – страсть к деньгам, а приемы и методы облапошивания применимы к любому, кто такую страсть испытывает. А испытывают и переживают ее все. Разве что в истории с Капоне было больше риска остаться без головы.

Однако Ластиг не боялся смерти, он боялся скуки и однообразия – и он уже не мог остановиться, сердце требовало новых авантюр, которые стали смыслом его жизни. Ни деньги, ни удовольствия, ни женщины, а риск, мгновенная и стремительная страсть, овладение душой человека – и упоение от достигнутого результата. Все! Ощущение полного блаженства.

Его безудержная страсть к мошенничеству и острым ощущениям максимально проявились еще раз в начале 30-х годов, когда он на короткое время вернулся в Париж, чтобы вновь продать Эйфелеву башню.

Организовал ли он в парижской печати серию публикаций об угрожающем техническим состоянии башни или прибег к каким-то другим, не менее убедительным аргументам, осталось тайной. Известен результат: Ластиг вновь успешно продал свою возлюбленную, которая и повзрослела вместе с ним и подорожала в полтора раза.

Пас

И вновь афера сошла ему с рук. Ластиг спокойно вернулся в США. Там в возрасте сорока пяти лет он был арестован и приговорен к 20 годам тюрьмы. Не успел, видимо, «подмазать» копа или окружного судью, а может быть, его обманул купленный прокурор или двуручный адвокат.

На волю Виктор Ластиг уже не вышел. В 1947 году он умер в тюрьме от воспаления легких. Похоронен в общей могиле.

P.S.

Сознательно не подвожу никакой черты, не делаю никаких выводов, не резюмирую. В моих записках нет никакой воспитательной задачи. Моя цель – рассказать историю. Как можно более правдивую, без прикрас. Рассказывая истории про наши дни, про наших отечественных игроков и аферистов, я пытаюсь выполнить завет, который когда-то сформулировал для меня Ролан Быков, мой друг и Учитель.

Он сказал: мы с тобой современники! Мы обязаны оставить свидетельство!

Я хотел бы пригласить всех, кому есть что рассказать об игроках, быть моим гостем на Кипре, где мы могли бы «распутать этот клубок от начала и до самого конца» (совсем как у O'Генри, рассказ про трепанацию черепа).

Перевод из американской Энциклопедии Мошенничества - Дмитрий Лесной.

Текст для журнала "Деньги" - Владислав Дорофеев и Дмитрий Лесной

Подписаться на новые публикации автора

Комментарии (0)

Пожалуйста, авторизуйтесь для того, чтобы комментировать