Был в жизни ты гончак, иль драпал от погонь?
Ты был ли альбатрос, иль птичка-невеличка?
...Кто вспомнил бы о том, что догорел огонь,
когда бы не сия убогая табличка.
Хрень мемуарная, мышиная возня,
попытка прошмыгнуть под кустик исполинский.
Огнем не опален, выходит из огня
знакомый Пушкина, известный Чекалинский.
Кто стал бы ждать тебя с дубиной за углом?
Илья Иванович, или Иван Паисьич?
Спроворил ты, герой, за карточным столом
всего лишь сорок семь небогатырских тысяч.
Коль снисхождения не просишь у богов,
то будешь вкус искать в дуранде и баланде.
Коль скоро семпелем не выйти из долгов,
то для чего твердить «атанде», да «атанде»?
Переменяется игрецкая латынь,
то хамоватее становится, то строже:
«атанде» кто ж поймет, зато поймут «отзынь»,
что для картежников почти одно и то же.
На стороне твоей непостоянный рок,
и потому играй, и попусту не цыцкай:
вся память о тебе – вахлачистый игрок
что в дом на Дмитровке мотается с Никитской.
Непросто ободрать его без суеты,
он не такой уж лох, как видится кому-то,
два раза проиграть ему обязан ты,
никем не пойманный маэстро баламута.
Почти ничтожен шанс попасться на вранье,
ударить в грязь лицом в эпоху макадама,
и вся при этом цель – ответить при плие
великой репликой: «Убита ваша дама».
Ты тленья убежал, спаси тебя Христос,
пляши теперь, паяц, хоть плавно, хоть вприскочку,
на эти тысячи, что выиграны в стос,
хотя не сорок семь, а двадцать, и в рассрочку.
Пусть все доиграно, пусть вы теперь враги –
колоды с ложками в одну могилу лягут.
Посмертно выплатят тебе его долги,
но ты переживешь его всего-то на год.
Уместно ли овсу лежать по закромам?
Ведь все одно сгниет он поздно или рано,
и потому пора отправить по домам
бухих кибитцеров дворянского катрана.
Но у кого набой, так у того стрельба,
и то уж хорошо, что ты в беду не влип там,
К тому же бонус есть: тебе дала судьба
в монастыре Донском увидеть свой постскриптум.
И вот подходит ночь, и свет последний скуп,
толпятся призраки и сбрасывают маски,
и тонет в вечности попавший под сюркуп
«Знакомый Пушкина», теперь навек в замазке.
- «Знакомый Пушкина» – надпись на указателе по направлению к могиле В. Огонь-Догановского в московском Даниловом монастыре.
- Изображение Василия Семёновича Огонь-Догановского разыскать не удалось. См. статью Виктора Грибкова-Майского Сидел хозяин и метал банк (примеч. ДЛ)
Колонна с вазой – это надгробие В. С. Огонь-Догановского. Он пережил поэта всего на год. По левую руку от него покоится супруга Екатерина Николаевна.
Комментарии (0)