Предисловие автора к 1 изданию 1994

 I. О постепенной трансформации замысла

Эта книга планировалась совершенно не такой, какой получилась. Позволю себе небольшую предысторию. Начиная эту работу, автор преследовал вполне скромную цель – собрать воедино, классифицировать и дать толкование карточным терминам, которые встречаются в описаниях игр и в литературе, но не всегда понятны.

Возьмём для примера «Маскарад» Лермонтова. Цитирую по памяти:

• Иван Ильич, позвольте мне поставить карту… – Ну, добрый путь… Вам надо счастие поправить, а семпелями плохо – надо гнуть…

Я выделил слова, которые, как мне кажется, нуждаются в толковании. Иначе, как же нам понимать наших великих поэтов.

• А в ненастные дни 
• Собирались они 
• Часто; 
• Гнули — Бог их прости! — 
• От пятидесяти 
• На сто…

(А.С.Пушкин. Пиковая дама)

Когда мы сделали компьютерную программу «Марьяж», терминологическая проблема встала во весь свой гигантский рост: как называть ситуацию, когда игрок, заказав игру, остался без одной: недобор? подсад? ремиз? Французское слово remise (отсрочка, откладывание), вошедшее в употребление в России в XVIII веке, казалось наиболее приемлемым. Было решено давать строгие термины (ренонс, сюркуп), снабдив их толкованием. Так появился Толковый (или «Объяснительный») словарь карточных терминов.

Кроме толкования терминов, стояла задача – описать саму игру, ведь разновидностей преферанса – великое множество: сочинка, ленинградка, ростов, классика, финка, алма-атинка, гусарик, разбойник... Под описанием понималось не только подробное изложение правил, но и толкование тонких нюансов, разночтений в правилах и даже таких незначительных деталей, как порядок сдачи. Едва появившись на свет, компьютерный «Марьяж» разошёлся в тысячах и десятках тысяч экземпляров, и тут же посыпались вопросы и советы почти в том же количестве: почему мизер перебивается девятерной, а не девятерной без прикупа? почему за распасовку пишут на гору по единичке? а у нас на шестерной в пиках вистовать обязательно! а у нас выход из распасовки семерной игрой!

Пришла мысль описать все известные версии и разновидности преферанса, перечислить множество договорных правил и условностей. По мере знакомства со старинными книжками о карточных играх (в первую очередь, М.Шевляковского и В.Бахирева), количество игр и их разновидностей росло (чем старше игра, чем она популярнее, тем больше вариантов), появились новые (т.е. неизвестные прежде) термины и неожиданные значения старых, известных.

Один мой знакомый, не пожелавший быть названным, предложил структуру словарной статьи: с этимологией, примерами употребления слова в русской классической литературе, что сразу же придало каждому термину и объём, и вес. Поначалу это казалось непозволительным «смешением штилей» – давать пример из Пушкина на слово, обозначающее шулерский приём, – но оказалось, что каждое слово вдруг заиграло разными гранями:

• ...отвечала Лиза, мысленно прикидывая ремизы матери. (Толстой. Два гусара).
• Горничная неслышно двигалась по пушистому ковру, разнося стаканы с крепким чаем, и только шуршали её накрахмаленные юбки, скрипел мелок, и вздыхал Николай Дмитриевич, поставивший большой ремиз. (Леонид Андреев. Большой шлем).
• Клянусь ремизом бесконечным,
• Клянуся десятью в червях... (Некрасов. Как опасно предаваться честолюбивым снам).

Идея мне понравилась, и я неустанно благодарю моего неназванного советчика, доставившего, к тому же, массу литературного материала на тему игры. Задача сразу стала шире, ведь от слова «ремиз», прижившегося и освоившегося в русском языке, за сто лет образовалась масса новых слов: ремизить, обремизиться, – получивших, кроме прямого, карточного, дополнительный смысл. В переносном значении «обремизиться» означает: опростоволоситься, потерпеть неудачу, «сесть в лужу»:

• На моё появление природа, очевидно, не рассчитывала и вследствие этого обошлась со мной, как с нежданным и незванным гостем. Недаром про меня сказал один шутник, большой охотник до преферанса, что моя матушка мною обремизилась. (Тургенев. Дневник лишнего человека).

Такие жемчужины русской словесности никак нельзя было оставить без внимания. Постепенно в литературном языке обнаружился целый пласт лексики, пришедшей из карточного, а зачастую и шулерского арго. Выражения типа «втирать очки», «замётано», «пойти ва-банк», «метать баламут» потребовали своего истолкования и объяснения первоначального смысла.

Из литературных источников были почерпнуты такие выражения как «попотеть на листе» и «бессменный совет царя Фараона». Специальных литературоведческих работ по этому вопросу не так много (см. Библиографию, раздел Специальная литература), а со времени появления самых видных – «Терминология русских картёжников и её происхождение» В.И.Чернышёва и «Тема карт и карточной игры в русской литературе XIX века» Ю.М.Лотмана – из карточного арго в повседневную речь пришло немало новых слов, понятий, выражений. Поэтому одной из задач автор поставил себе накопление эмпирического материала: фиксирование игроцких выражений и объяснение прямого и переносных их значений.

Следом пришла дерзкая мысль: а почему бы не написать игроцкие биографии великих: Пушкина, Державина, Достоевского, Некрасова, Крылова? знаменитых шулеров? не описать шулерские приёмы и постановки? шулерское арго? специфические игроцкие понятия – о справедливости, приметах, фортуне? О нескольких «пластах» материала, постепенно собранного в энциклопедии, мы поговорим чуть позже, а сначала –

II. О структуре словарной статьи

Когда люди садятся играть в карты, принято перед началом игры оговорить все условия и правила, величину ставок и даже самые незначительные нюансы, дабы в дальнейшем избежать разногласий, споров и взаимного неудовольствия. Преферансисты «скинут на место», договорятся, в какую разновидность играют, до скольки будет пуля, перебивается ли мизер девятерной или девятерной без прикупа, обязательно ли вистовать на шести пиках, ответственный ли вист и т.д. Так же и нам представляется необходимым первым делом описать устройство этой книги.

Словарная статья включает в себя следующие составные части:

1. Заглавное слово или словосочетание, являющееся названием игры, или игроцким термином, или арготизмом, или именем человека, или названием города и т.д. Для облегчения пользования источниками на других языках в круглых скобках иногда приводится написание на языке оригинала: Карл Великий (Karolus Magnus). Если возможны разные написания имени или названия на русском языке, при выборе мы руководствуемся:

– либо авторитетностью источника: например, Николо Кавеллуццо (Covelluzo), автора одного из первых упоминаний игральных карт в Европе, разные источники называют: Ковеллуццо, Кавеллуцо, Кавелуццо. Мы остановили свой выбор на том написании, которое даётся в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона;

– либо фонетическими требованиями языка (благозвучием): например, минхиате (Minchiate), средневековую карточную игру, изобретённую во Флоренции, некоторые исследователи называют «минкьяте» (именно так это слово читается по-итальянски). Однако во флорентийском наречии буква «h» произносится как «х» (сам звук «х», отсутствующий в итальянском языке, объясняется итальянцами как «акка фьорентина» – т.е. как буква «h» во флорентийском диалекте). Поэтому мы предпочли слово минхиате;

– либо традицией, называя английского короля Яковом (не Иаковом и не Джеймсом), а французского – Людовиком, а не Луи.

Если арготизм, воспринятый, как правило, на слух, имеет несколько произносительных вариантов, толкование даётся к одной (наиболее распространённой, на наш взгляд) форме, а остальные варианты приведены в алфавитном порядке на своём месте и снабжены отсылкой на гнездовую статью. Например, толкование дано к статье ФУТЦАН, а синонимы (футца, футцен, фуцан, фуцан безвредный, фуцел, фуцен, фуцин, фуция) имеют отсылки на статью Футцан. В свою очередь, гнездовая статья содержит перечисление нескольких вариантов, имеющих, в ряде случаев, свой особенный экспрессивный или местный оттенок.

2. Стилистические пометы в круглых скобках типа: шул. – шулерское арго; блат. – блатное арго; разг. – разговорное; шутл. – шутливое, устар. – устаревшее и т.д. Мы предлагаем различать понятия «карточная терминология» (система терминов, употребляемых в карточной игре, слова типа «вист», «пас») и «шулерское арго» (условные обозначения шулерских приёмов, понятий игроцкого мира, некий тайный язык сообщества, профессиональной группы, «масти» (в значении 3), представителями которых являются карточные мошенники: слова и выражения типа «стиры заправить», «сменку кинуть», «вольт», «галантинки» и т.п.).

Если термин относится исключительно или преимущественно к какой-либо игре или группе игр, то в скобках указано название игры или группы игр. Если слово в одном значении является названием игры, а в другом – термином другой игры, то стилистические пометы, если они нужны, даются после арабской цифры значения. Например:

ВИСТ

1. одна из самых старинных коммерческих карточных игр...
2. (преферанс) заявление о своей готовности играть против заказавшего игру с обязательством взять определённое число взяток...

Арготические слова и выражения в книге снабжены пометками (шул.), (блат.) или (шул.-блат) в круглых скобках, в то время, как термины даются без каких бы то ни было специальных пометок.

3. Толкование или информационная часть (тело словарной статьи).

Если слово имеет несколько значений, то они даны под разными цифрами (арабскими), причём первыми даются те значения, которые интересуют нас в первую очередь, т.е. игроцкие, относящиеся к игре или употребляемые игроками. Иногда при большом количестве значений (например, из блатного арго), имеющих для нашей темы второстепенное значение, привести которые мы посчитали уместным для обнаружения образной семантики слова во всей её полноте, мы приводим ряд значений под одной цифрой через точку с запятой. См., например, статьи Туз и Козырь. Если в тексте встречаются слова, на которые в книге есть свои статьи, то такие слова при первом употреблении выделяются прописными буквами. Если имеется в виду одно из значений слова, то после выделенного строчными буквами слова в круглых скобках цифрой указано значение, которое можно найти в словарной статье на это слово под той же цифрой. Если выделено словосочетание, значит нужно искать статью на данное словосочетание.

4. Грамматические пометы или пояснения типа: употребляется преимущественно (исключительно) в 3-м лице единственного числа, например: Везёт. Иногда подчёркивается специфическая арготическая форма, когда глагол, например, «играть» становится переходным, т.е. требует после себя дополнения в винительном падеже без предлога:

• играю валенки – не играю казённых тряпок.

5. Примеры употребления слова или выражения в русской и мировой литературе, обозначаемые как маркированный список:

• Бранят все карты!
• Но дурного я в них не вижу ничего:
• И тот, не хочет кто чужого,
• Не проиграет своего.
• Сберутся гости – карты в руки,
• И все за картами равны!...

(Шаховской. Ворожея)

При этом слово, на которое приводится пример, выделяется полужирным шрифтом столько раз, сколько оно встречается в каждом примере. В круглых скобках указаны автор и произведение. Если приводится только автор (Даль), то имеется в виду его «Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1981. Т. 1-4.».

Подробные названия цитированных произведений приведены в библиографии в конце книги. Если оказалось затруднительным найти в литературе примеры употребления, адекватно иллюстрирующие рассматриваемое значение или его оттенок, приводятся примеры употребления, услышанные автором непосредственно от носителей арго. В этом случае автор не указывается. Метод иллюстрации примерами употребления представляется очень важным, в первую очередь, для выяснения подлинного или, по крайней мере, первоначального значения слова, которое другие источники толкуют неточно или даже, порой, превратно. Примером может служить слово абцуг.

АБЦУГ,

1. в азартных карточных банковых играх (таких как банк, штосс, фараон) каждая мётка, пара карт направо и налево. В Словаре тюремно-лагерно-блатного жаргона (М., 1992) слово «абцуг» неправильно истолковано как «крапление (метка) игральных карт». Ошибка, по-видимому, произошла от схожести слов «метка» (от «метить») и «мётка» (от «метать»). Неясно растолковано слово «абцуг» и в «Словаре современного русского литературного языка» (М., 1991) как «пара карт при метании направо или налево». Банкомёт мечет не «направо или налево», а строго по одной карте направо-налево, направо-налево. Абцуг – это две карты, одна из которых ложится направо, а другая налево. Другое название – прокидка. См. также банк, штосс, метать, правая, левая.

• На пятом абцуге я его даму – чик! (Куприн. Поединок).
• Эта карта (девятка) была убита по второму абцугу... (Некрасов. Мёртвое озеро).
• Урусов прокинул. Фоска идёт пятьдесят тысяч! и по второму абцугу Измайлов добавил пятьдесят тысяч мазу. (Пыляев. Старое житьё).
• В первые 13 «абцугов» банкомёт... переберёт на своей стороне все 13 различных карт колоды... (Трахтенберг. Блатная музыка («Жаргон» тюрьмы). Статья Баламут.

2. (устар.) с первого абцуга – с самого начала, сразу же. Выражение пришло в литературный русский язык из карточного арго.

• С первого же абцуга дело пошло у них как по маслу. (Салтыков-Щедрин. Пёстрые письма).

Этимология: От немецкого глагола abziehen – снимать, сдирать, стаскивать. Ср. Abzug (нем.) – спусковой курок оружия, спуск курка. Словарь современного русского литературного языка объясняет происхождение из нем. Abzug – вывод, вычет.

Обилие примеров употребления в некоторых статьях может вызвать у читателя недоумение: значение слова и так понятно. Поясню, зачем это сделано. Употребление слова многими выдающимися писателями определённой эпохи свидетельствует, как минимум:

– о популярности игры, в которой слово является термином или названием;

– о том, что употребивший слово писатель играл в данную игру или знал шулерский приём и т.д. Показательно в этом смысле употребление А.С.Пушкиным слова баламут. Первое значение – шулерский приём при игре в банк, позволяющий банкомёту обмануть понтёра. Пушкин же употребил это слово метафорически. В письме П.А.Вяземскому он пишет:

• «Брат Лев дал мне знать о тебе, о Баратынском, о холере... Наконец, и от тебя получил известие. Ты говоришь: худая вышла нам очередь. Вот! Да разве не видишь ты, что мечут нам чистый баламут; а мы ещё понтируем! Ни одной карты налево, а мы всё-таки лезем. – Поделом, если останемся голы как бубны». (Пушкин. Письмо Вяземскому от 5 ноября 1830 г. из Болдина).

На ассоциацию с банком указывает также слово очередь, означающее серию мёток, несколько игр подряд (см. Очередь, Серия).

Употребление русскими писателями XIX века карточных терминов в образном, переносном значении свидетельствует о всеобщем распространении в то время некоторых карточных игр (например, банка и преферанса). См. примеры употребления к ст. Ремиз, Ремизить, Обремизить, Баламут, Соник, Талия, Серия, Очередь и др.

Проникновение игроцких терминов и арготизмов в русский литературный язык – явление очень интересное и заслуживающее отдельного исследования. Многие выражения стали идиоматическими, метафора стёрлась, первоначальный смысл не всегда ясен. В качестве примера можно привести выражения: втирать очки (первоначально – удалять фальшивое очко на порошковых картах), замётано. Мы ещё вернёмся к этому вопросу в предисловии, когда закончим со структурой словарной статьи.

Очень часто раздел «Примеры употребления» дополняет информационную часть статьи или даже целиком её заменяет (если значение слова становится понятным из примера).

6. Этимологическая часть, озаглавленная словом Этимология (полужирный курсив), в которой мы пытаемся проследить ближайшую этимологию, т.е. установить (или предположить), из какого языка слово пришло в русский, или какое другое слово стало основой арготической метафоры.

7. Библиографическая часть, озаглавленная словом Литература (полужирный курсив), в которой указан источник информации. Иногда, если список литературы велик, мы считаем полезным привести всё, что нам известно по данной теме или проблеме. Иногда источник указывается к единственному слову, например, к толкованию арготизма (в таких случаях автор перекладывает ответственность за верное толкование арготизма на источник). В библиографической части статьи приводится только фамилия автора без инициалов и название произведения без выходных данных. Сделано это для сокращения объёма, т.к. некоторые источники приводятся очень часто. В библиографии в конце книги все сведения об источниках приведены полностью.

III. Порядок расположения материала

Русский алфавит

Словарные статьи расположены в алфавитном порядке. Буква Ё занимает подобающее ей в русском алфавите место между буквами Е и Ж. Соответственно, статья Дёржка находится после статьи Деций. Знаки «пробел» и «дефис» стоят по порядку раньше букв алфавита, поэтому статья «В блудную» предшествует статье Ва-банк.

IV. О нескольких пластах материала

Толкование терминов и игроцких выражений повлекло за собой исследование такого пласта лексики, как шулерское и шулерско-блатное арго. Современный русский язык, к сожалению почитателей высокого стиля, насквозь пронизан словами, образами и понятиями тюрьмы и блатного мира. Могло ли быть иначе в стране, в которой едва ли не каждый пятый гражданин испытал лишение свободы? Примеров можно было бы привести множество. Достаточно сказать, что выражения «крыша поехала», «беспредел», принадлежащие к блатному арго, можно услышать по телевизору из уст главы государства (1991 г.). На память сразу приходит тот юнга, который никак не мог найти в словаре морских терминов тех слов, которые постоянно употреблял боцман.

Влияние игроцкого и шулерского арго на нашу повседневную речь едва ли слабее, чем влияние арго воровского. Однако из тридцати с лишним словарных источников по уголовным жаргонам (изданных с 1859 по 1992 г.), не было обнаружено ни одного, посвящённого исключительно игроцким жаргонным словам и выражениям. Автор взял на себя смелость внести некоторые поправки и уточнения в толкование старинных жаргонных выражений (применительно к их употреблению сегодня), а также пополнить словник не публиковавшимися ранее словами и выражениями из этой лексики, имеющей отношение к игре.

Другим, не планировавшимся с самого начала пластом материала стали игроцкие биографии великих людей и достойные внимания забавные случаи и анекдоты игроцкого плана. Карточная игра занимала значительное место в жизни многих великих. В.Ф.Ходасевич в книге Державин, опираясь на классическое жизнеописание Гаврилы Романовича, сделанное К.Я.Гротом, поведал, как патриарх русской поэзии, по молодости и по стечению обстоятельств, добывал себе средства шулерской игрой. Известно, что А.С.Пушкин был страстным игроком: проигрывал главы из «Евгения Онегина», числился в картотеке жандармского управления под номером 36 как «известный в Москве банкомёт» (под номером 1 в полицейских списках того же времени проходил граф Ф.И.Толстой-Американец, дядя Л.Н.Толстого, дуэлянт и шулер, человек необыкновенной судьбы). Существует предположение, что пушкинское путешествие в Арзрум было целиком спланировано шулерами, а самому Пушкину отводилась роль «свадебного генерала», своего рода приманки, на которую можно было приглашать цвет местного дворянства: игра возникала сама собой – Пушкину стоило только предложить. Если бы не карточные долги Л.Н.Толстого, мы, вероятно, никогда бы не увидели повесть «Казаки», по признанию самого писателя. Чрезвычайно интересны сведения об игроцкой жизни Ф.М.Достоевского, Н.А.Некрасова, А.А.Фета, А.А.Алябьева, М.И.Кутузова, А.И.Крылова, В.В.Маяковского, М.А.Булгакова, В.Я.Брюсова, В.Ф.Ходасевича, а также Людовика XIV, Екатерины II, Николая II.

Сен-Симон стоял у истоков реформы игральных карт времён Великой французской революции, а Цезарь изображался на игральных картах в виде короля. Теоретически объём этого материала бесконечно велик: каждый человек так или иначе причастен к миру игры: если не играл в карты сам, то издавал законодательный запрет азартных игр (чаще сам играл, а другим запрещал), если не вошёл в историю крупным выигрышем или проигрышем, то можно отметить, что «играл по маленькой», если играл в «русскую рулетку», значит фаталист, если вообще не играл, то, по крайней мере, любил раскладывать пасьянсы, рисовал карты или изобрёл новую игру. Этот калейдоскоп лиц может показаться слишком пёстрым и лишённым системности, но очень хотелось восполнить пробел многих хороших энциклопедий, ничего не сообщающих о пристрастии своих героев к игре.

Всеобщее увлечение карточной игрой в России в XVIII и XIX веке было чертой времени.

• «В последние годы царствования Екатерины II карточная игра усилилась до колоссальных размеров; дворяне почти только и делали, что сидели за картами; и мужчины, и женщины, и старые, и молодые садились играть с утра, зимою ещё при свечах и играли до ночи, вставая лишь пить и есть; заседания присутственных мест иногда прерывали, потому что из самого заседания вдруг вызывали членов к кому-нибудь на карты; играли преимущественно в коммерческие, но много и в азартные игры... дошло до того, что зимой в Москве в публичных собраниях и клубах и в маскарадах вовсе почти не танцевали, а все садились за карточные столы... Даже музыка больше часа не играла...»

(Из книги: Пыляев М.И. Старое житьё. СПб., 1892).

Нравится нам это или нет, но «золотой век» русской литературы прошёл под знаком карточной игры. Можно удивляться этому обстоятельству, недоумевать по поводу примитивности самых распространённых игр (банк, штосс, фараон), но отрицать сам факт нельзя. Сразу несколько выдающихся поэтов отчеканили образ карточной игры и её значение для своего времени:

• «Что ни толкуй Вольтер или Декарт –
• Мир для меня – колода карт.
• Жизнь – банк: рок мечет, я играю,
• И правила игры я к людям применяю.»

(Лермонтов. «Маскарад»)

• «Политика и правосудье,
• Ум, совесть, и закон святой,
• И логика пиры пируют,
• На карты ставят век златой,
• Судьбами смертных пунтируют,
• Вселенну в трантелево гнут»

(Державин. «На счастье»)

Глубокий философский смысл строчек Лермонтова и Державина очень хорошо объяснил Ю.М.Лотман:

• «карты и карточная игра приобретают в конце XVIII – начале XIX в. черты универсальной модели..., становясь центром своеобразного мифообразования эпохи».

Причём, следует заметить, что не всякая игра была моделью российской жизни того времени, а именно игра азартная, такая как банк, штосс, фараон, в которой всё зависит от случая, рока. Наряду с упорядоченным течением жизни, наряду с Табелью о рангах, существовали возможности совершенно неожиданного, небывалого взлёта карьеры. Можно было, например, стать фаворитом Екатерины II и превратиться из майора Зорича в генерала Зорича. Потёмкин, по данным Кастерб, получил от императрицы 50 миллионов рублей (для сравнения, небольшое имение стоило 500 рублей). Близость к престолу позволяла стяжать огромные состояния. Военные успехи, родство, принадлежность к знатному роду, удачный брак, монарший каприз – самые неожиданные обстоятельства играли роль случайных факторов и могли как вознести человека до небес, так и низринуть в пучину унижения. Всё это действительно делало российскую жизнь похожей на фараон, где никогда не ведаешь, что тебя ждёт, как ляжет карта – направо или налево. Отсюда и всеобщая любовь к простой и даже примитивной игре (описание см. в статьях Банк, Штосс) и её не объяснимая иначе популярность.

Эта популярность банка (его правила и терминологию знали все без исключения) привела к забавному обстоятельству: сегодня многие люди, знающие и любящие русскую литературу, не понимают или понимают весьма приблизительно тексты, относящиеся к игре. Например, из «Маскарада» Лермонтова:

• «Вам надо счастие поправить,
• А семпелями плохо...
• Надо гнуть»

Что такое семпель? Что такое гнуть? В игре банк существовало понятие – «загнуть угол», означающее удвоение выигранной ставки. Поставил игрок на карту, к примеру, на семёрку – выиграл. Он загибает уголок карты – банкомёт понимает, что ставка удвоена. Простая, одинарная ставка называлась семпель, от французского simple, что означает «простой». Какое без знания этих двух слов можно иметь представление о произведениях, примеры из которых приведу ниже:

• – Позвольте заметить вам, – сказал Чекалинский с неизменной своею улыбкою, – что игра ваша сильна: никто более двухсот семидесяти пяти семпелем здесь ещё не ставил. (Пушкин. Пиковая дама).
• 3-й понтёр: Да этак он загнёт, пожалуй, тысяч на сто. (Лермонтов. Маскарад).
• Счастье на первых порах ему везло: он сразу взял карту, загнул её и взял вторую; загнув на весь выигрыш, он, не отписав из него ничего, снова взял. (Писемский. Масоны).

Если человек загибал карту ещё раз, это называлось «утка» (т.к. карта с двумя загнутыми уголками похожа на утку) и означало учетверённую ставку:

• Не загни я после пароле на проклятой семёрке утку, я бы мог сорвать весь банк. (Гоголь. Мёртвые души).
• Загнул утку – прибавляет на раз, на два. (Гоголь. Записная книжка: «Банчишки»).

В переносном значении слово «загнуть» стало означать: преувеличить, приукрасить. Выражения типа «ну, ты, братец, загнул!» или «брось загибать-то!» имеют прямое происхождение от игроцкого термина и означают: ну, это ты приврал, преувеличил, хватит врать.

Русский язык, как никакой другой, возможно, испытал на себе влияние игроцкого и шулерского арго. Мы, не задумываясь, говорим: «пошёл ва-банк» (о рискованной затее), «не нужно мне очки втирать!» (т.е. обманывать) и т.д. При этом мы чаще всего не подразумеваем в этих выражениях их первоначальный смысл, а используем их образно, метафорически. Зачастую мы просто не знаем первоначального смысла. Интересно в этом плане происхождение выражения «втирать очки». Уже в XVIII веке был известен шулерский приём, позволяющий понтёру обмануть банкомёта при игре в банковые игры (банк, штосс, фараон) с помощью специально изготовленных «порошковых карт». Эти карты упоминаются Пушкиным и Гоголем, а также и в более ранних литературных источниках. Для того, чтобы понять смысл приёма, необходимо выяснить, что за игра банк, столь популярная в России в XVIII и XIX в. Именно в эту игру проиграл Германн Чекалинскому в «Пиковой даме» и Хлестаков в «Ревизоре» пехотному капитану, который «штосы удивительно, бестия, срезывает». Игра проста: все игроки делятся на банкомёта и понтёров; у каждого игрока своя колода; понтёры делают ставки на любые карты; когда ставки сделаны, банкомёт «мечет», т.е. раскладывает свою колоду по одной карте на две кучки: направо-налево; если карта, на которую сделана ставка, выпала налево, понтёр выиграл; если направо – проиграл.

Порошковые карты могли использоваться только в те времена, когда на картах-фосках (т.е. маленьких, не фигурах) не было цифрового обозначения достоинства карты и определить, семёрка это или восьмёрка, можно было только по количеству знаков масти (или очков) на лицевой стороне карты (на семёрке их было семь, а на восьмёрке, соответственно, – восемь). Место для помещения восьмого очка на семёрке мазалось липким составом и через трафарет насыпался порошок соответствующего цвета: красного или чёрного. Порошок слегка прилипал и образовывал пятно нужного цвета и формы, превращая семёрку на время в восьмёрку.

Понтёр делает ставку на карту, которая лежит на столе закрытой, открывая её лишь тогда, когда банкомёт начнёт мётку и откроет первые две карты: лоб и соник (очень часто судьба решается именно в этих двух картах: графиня из «Пиковой дамы» выиграла на картах, указанных ей Сен-Жерменом, в первой же мётке – «гадала соника». Тройка, семёрка и туз у Германна тоже были «в сониках», как и предсказывала графиня). Если понтёру, применяющему «порошковые карты», выгодно показать восьмёрку, он просто открывает карту. Если же нужна семёрка, понтёр, вскрывая карту, шаркает ею по сукну стола, стирая лишнее очко, втирая его.

Исполнение этого приёма так и называлось: втирать очки. Позднее выражение «втирать очки» стало использоваться в образном, более широком смысле: не нужно выдавать одно за другое, использовать в разговоре шулерские приёмы. Примерно тот же смысл в обиходной речи имеют выражения: «передёргивать», «подтасовывать», «арапа заправлять» и т.д.

Есть ещё один пласт материала, который был включён в энциклопедию после больших сомнений: это литературные персонажи. Эта тема только обозначена в настоящем издании, а сонм счастливчиков и несчастных, пострадавших от своей веры в благосклонность фортуны, а также толпы плутов, проходимцев, авантюристов, жуликов, ротозеев, процентщиков и т.п. типов, описанных в мировой литературе, представлены у нас в книге всего несколькими фигурами: Германном, Чекалинским и их окружением из «Пиковой дамы» Пушкина, Петрушей Гринёвым и его бильярдным наставником ротмистром Зуриным из «Капитанской дочки» да несколькими гоголевскими и лермонтовскими героями...

Сомнения диктовались следующим соображением: энциклопедия должна быть документальна, а литературные персонажи – люди вымышленные. Мало ли чего писатель может напридумывать! Но, задавая себе вопросы:

Зачем вообще нужна эта книга?

Что в ней является предметом исследования?

я понял: меня, главным образом, интересует сам феномен игры! Не компрометирующий материал на великих: вот, дескать, Державин был шулер, а Пушкин проигрывал главы из «Евгения Онегина», Достоевский клянчил деньги у жены на дорогу, клялся не играть и снова спускал всё до копейки... Нет! Нас интересует, что такое Игра и что в ней есть такого, что Достоевского толкает на клятвопреступление, а Пушкина на жертву «Онегиным»! Впрочем, Пушкин всегда сохранял благородство, а случайный порыв – поставить письма Рылеева в банк за тысячу рублей – тут же, опомнившись, мужественно останавливал: «Какая гадость! Проиграть письма Рылеева в банк! Я подарю вам их!». Достоевский же просто воплощение совести! Символ совести. И можно только недоумевать по поводу того, что с ним делала игра.

Вот эти-то размышления, попытка разобраться в онтологической сущности игры и побудили включить в энциклопедию литературных героев. Кто лучше исследует душу человеческую, чем писатель? Известно, что князь Голицын проиграл свою жену, молодую красавицу княгиню Марию Григорьевну (урождённую Вяземскую) одному из самых известных московских богачей и щёголей графу Льву Кирилловичу Разумовскому, сыну гетмана Разумовского. По дружественному, как пишут исследователи, согласию всех троих, брак Голицына с Марией Григорьевной был расторгнут, и вскоре она вышла замуж за Разумовского, с которым прожила счастливо 16 лет. Это исторический факт. Но как там дело было, какие страсти разгорелись – мы не знаем. Зато Лермонтов написал «Тамбовскую казначейшу», всё выдумал, а люди – лучше, чем живые: у них желваки ходят на полотне великого художника.

Варлам Шаламов тоже говорит, что ему не доводилось услышать хоть один случай, похожий на описанный Лермонтовым. Но и мне, признаться, не встречалось второго описания Троянской войны. А Шлиман поверил Гомеру и откопал Трою. Признав за художественной правдой право на то, чтобы считаться правдой, мы будем исследовать феномен Игры средствами искусства. И не только литературы.

В литературе азартная карточная игра представлена довольно широко. Достаточно вспомнить «Пиковую даму» А.С.Пушкина, «Игроков» Н.В.Гоголя, «Игрока» Ф.М.Достоевского, «Счастье игрока» Э.Т.А.Гофмана... Это только те произведения, в которых игра является основой сюжета, главным действием и интригой. Эпизодически же игра появляется в бесчисленных литературных памятниках: от древнеиндийских «Ригведы» и «Махабхараты» до современных детективных романов.

Остальные музы отнеслись к своей десятой сестре, музе Игры, не столь внимательно и благосклонно. Мало известно скульптур, посвящённых игре. Но существует памятник игральным картам в немецком городе Альтенбурге, столице игры скат, известна статуя юноши играющего в бабки, которой Пушкин посвятил несколько строк:

• Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено
• Бодро опёрся, другой поднял меткую кость.
• Вот уж прицелился... прочь! Раздайся, народ
• любопытный,
• Врозь расступись; не мешай русской удалой игре»

(Пушкин. На статую играющего в бабки).

Сценическое искусство почти никак не отразило драмы карточной битвы. Сохранился, правда, рассказ о том, как французский король Карл VII (1403-1461) на одном из своих придворных маскарадов пожелал видеть полную живую колоду карт. Был приготовлен целый спектакль, в котором действующие лица изображали собой карты. По знаку, в залу прежде всего вступили четыре валета, за ними шествовали короли с дамами, следом шли важные тузы и остальные карты – по четыре в ряд, каждая со знаками своей масти. Эти живые карты составляли из себя квинты и кварты – комбинации, за которые в игре пикет начисляются очки. Длинной вереницей в виде мастей (которыми «хвалятся» в пикете) они вытягивались перед публикой, затем масти живописно смешивались, составляя затейливые группы и фигуры. Этот маскарадный пикет послужил канвой к пьесе Томаса Корнеля «Торжество дам» («Триумф дам»), украшенной также балетом, где главную роль играл Пикет, а к кадрили валетов была присоединена кадриль негров, изображавших разные игры: кости, бильярд , кегли, триктрак.

Живопись оставила несколько бессмертных полотен, которые мы, хотя и не в лучшем воспроизведении, постарались показать Вам, уважаемый читатель, в этой книге. Для нас, в первую очередь, важна содержательная сторона.

• (Тут к тексту 1994 г. надо сделать примечание от 2014 года. В данном издании этих бессмертных полотен будет представлено очень много. И все - отменного качества! В этом и прелесть Интернет-издания. Кроме того, Галереи будут непрерывно пополняться и атрибутироваться)

Перечислим несколько широко известных. «Игроки в карты» Караваджо. Другое название этой картины – «Игра в карты с шулерами». Перевес, который имеет изображённый на картине мошенник, огромен: мы видим, что его сообщник «даёт маяк» пальцами, т.е. подаёт тайные знаки, условные сигналы о карте противника; кроме того, сзади за пояс у шулера заткнута лишняя карта. У Караваджо были подражатели и последователи: Валантен и Ромбоутс, написавшие полотна на ту же тему и с тем же названием. У Павла Андреевича Федотова есть картины «Игроки» и «Пятница – опасный день (Федотов, раздираемый страстями)», а также «Павел Федотов и его товарищи по лейб-гвардии Финляндскому полку». Что ещё из известных мастеров? «Веселящаяся компания» Якоба Дюка, «Воины, играющие в кости» Сальватора Роза, «Игроки» Поля Сезанна, «Преферанс» Васнецова, «Пасьянс» М.Файдыша...

Детлеф Гоффманн, немецкий исследователь карт, автор книги «Мир игральных карт», из которой автор заимствовал очень много полезных сведений (по рукописному переводу А.С.Перельмана, крупнейшего в России знатока игральных карт), с иронией отозвался о попытках сделать свод произведений искусства на тему карточной игры. Я не разделяю его иронии. Мне кажется, что Франсуа Вийон, оставивший в своём «Завещании» упоминание о поддельных игральных костях, которыми, очевидно, он пользовался сам, так же дорог истории Игры и её феноменологии, как и Николо Кавеллуццо, сообщивший о появлении в городе Витербо (Италия) игры «наиб», пришедшей из «страны сарацин». Шулер и его жертва на картине Караваджо так же красноречивы, как, если бы были сфотографированы в XX веке на пляже в Сочи: первый уже «сделал стойку», как пёс, почуявший добычу, а второй «развесил уши» и готов вывернуть карман наизнанку. В следующем издании энциклопедии «Игорный Дом» я намерен сделать особый упор именно на исследовании Игры в произведениях искусства и средствами искусства – литературы, живописи.

• Слово не воробей (Пацан сказал - пацан сделал). Во Втором издании 2006 года появилась большая цветная вклейка с иллюстрациями хорошего качества. Но данное Третье издание, несомненно, превзойдёт предыдущее как по количеству иллюстраций, так и по качеству).

Ещё один пласт материала – игра и право. Он включает как историю законодательства об азартных играх, так и игроцкое (в том числе и шулерско-блатное) понятие права. Несомненный интерес представляет исследование законодательства об азартных играх разных стран, как в плане их сравнения, так и в исторической ретроспективе. Обычно в государственных законах об игре все игры подразделялись на разрешённые и запрещённые. К запрещённым относились игры азартные, т.е. такие, в которых успех зависел от случая. Первый известный закон об играх, Lex aleatoria, был утверждён в Риме в III веке до Р.Х. Он запрещал alea – азартные игры – и разрешал все остальные: общественные, спортивные, в том числе и гладиаторские. В Древнем Китае во II веке до Р.Х. отправляли на каторгу за игру в шупу. В X веке императором Священной Римской империи Оттоном Великим игра в кости была запрещена духовенству под страхом отлучения. История средневековой Европы пестрит запретительными указами в отношении азартных игр. В 1188 году английский король Генрих II запретил крестоносцам играть в кости. Из указа Людовика Святого, 1255 г. видно, что во Франции существовали для выделки костей особые мастерские и довольно многочисленный класс ремесленников. Указы 1291, 1319 и 1369 гг. запрещают игру в кости, но это, видимо, не действовало, так как в 1396 г. появился указ против распространившихся поддельных костей. С появлением в Европе карт, законодательные запреты распространяются и на карточные игры.

Очень строги были французские законы против карточных игр в XVII столетии. Домохозяева, в квартирах которых играли в азартную игру брелан или устраивались «игорные академии», то есть игорные дома, объявлялись лишёнными гражданских прав и изгонялись из города. Закон не признавал карточных долгов и обязательств, более того, отцы имели право по суду взыскать деньги с тех, кому проиграли их дети. Последующие законы ещё более ужесточали это положение: выигравший должен был не только вернуть деньги, но и уплатить штраф в 3000 ливров, а то и понести наказание в виде тюремного заключения. Аналогичные карательные меры против игроков и содержателей игорных домов предусматривали законы Англии и Германии того же времени.

В России Уложение 1649 г. предписывало с игроками в карты поступать «как писано о татях», т.е. бить их кнутом и рубить им руки и пальцы. Указом 1696 г. велено было обыскивать всех заподозренных в желании играть в карты «и у кого карты вынут, бить кнутом». В 1717 г. при Петре I воспрещается игра в карты или кости на деньги под угрозой денежного штрафа. Треть взимаемого штрафа назначалась доносителю.

В конце царствования Елизаветы Петровны указом от 16 июня 1761 года установлено различие между запрещёнными азартными и дозволенными коммерческими играми:

• «...позволяется употреблять игры в знатных дворянских домах; толькож не на большие, но на самые малые суммы денег, не для выигрыша, но единственно для препровождения времени».

Пётр III заменил батоги и тюрьму денежным штрафом; последнему подвергались только такие игроки, которые играли на большие деньги или в долг. Вообще «при исследовании о запрещённых играх» повелевалось «поступать с осторожностью, дабы не причинить напрасных поклёпов, обид и беспокойств». При Екатерине II азартными признавались игры: банк, фаро, квинтич. Коммерческими – ломбер, кадрилия, пикет, контра. Уставом благочиния 1782 г. запрещено было устройство игорных домов. А за участие в азартных играх были установлены умеренные взыскания. В Уставе благочиния (параграф 67) было сказано:

• «...игры домашние и игрища поелику в оные не входит беззаконие или противное узаконению, полиция не запрещает; в запрещённой же игре смотреть на намерение, с каким играли, и обстоятельства. Буде игра игроку служила забавою или отдохновением посреди своей семьи и с друзьями, и игра не запрещена, то вины нет; буде же игра игроку служит единственным упражнением и промыслом, или дом, в коем происходила игра, открыт день и ночь для всех людей без разбора, и что тут же и оттого происходит прибыток запрещённый, то о том исследовать, учинить по законам. Просьба же и иск о долге да уничтожатся».

В последующее время объявление какой-нибудь игры азартной и, следовательно, запрещённой зависело от министра внутренних дел. За устройство запрещённых игр в карты, но не в виде игорного дома, виновные подлежали аресту на срок не свыше одного месяца или штрафу не свыше 100 руб.

Продолжая исследование, хочется сделать упор на современном законодательстве, которое часто меняется (и не только в России). В самом изменении законодательства ясно прослеживается постоянная борьба двух тенденций, которая идёт с переменным успехом: одна тенденция – это борьба за чистоту нравов. Самых крупных побед эта тенденция добилась в Советском Союзе. Как известно, при коммунизме карты должны были быть стеклянными. Эта тенденция стремится искоренить азартную игру совсем. Другая тенденция – заработать как можно больше денег на пороке и обратить их «на пользу», «пустить в доброе дело». Эта тенденция тоже оставила несколько замечательных памятников законотворчества: первый – это монополия на производство карт, дарованная СПб. воспитательному дому, и печать, которой клеймились карты, с изображением пеликана и надписью вокруг: «Себя не жалея, питает птенцов». Игроки, которым всегда было свойственно чувство юмора, ещё в прошлом веке в шутку называли игру радением на благо воспитательного учреждения. В попытках обратить «зло» в «добро» государство обычно увеличивает налоги на игорные заведения, которые, естественно, пытаются увеличить прибыль и стимулируют всё большее число людей к игре; им запрещают рекламу и снова увеличивают налоги, а потом всё-таки закрывают заведение. Через некоторое время государственные ведомства, ведающие казной, добиваются у блюстителей нравов хотя бы частичной отмены запрета, и цикл повторяется. В странах с разной степенью развития цивилизации процесс этот протекает с разным напряжением.

Другой аспект исследования – это само игровое право. Хёйзинга отметил одну очень положительную сторону игры: она творит порядок, она есть порядок. «В несовершенном мире и сумбурной жизни она создаёт временное, ограниченное совершенство. Порядок, устанавливаемый игрой, имеет непреложный характер. Малейшее отклонение от него расстраивает игру, лишает её собственного характера и обесценивает». Действительно, если кто-то будет оспаривать правило, что туз старше короля, игры не получится. Играющие дети изгоняют из своего круга «хлюзду», того, кто пытается нарушать правила или толковать их односторонне – в свою пользу. Самым страшным наказанием в игре всегда является отлучение от игры. Профессиональные игроки не получают карточных долгов угрозами и насилием: по «академическим» понятиям, любой может объявить себя банкротом, и ему за это ничего не сделают, даже если он остался должен астрономическую сумму. Единственное наказание «фуфлыжнику» – всеобщее презрение и изгнание из среды играющих. Выражение «загнать за Можай» на игроцком арго означает: обыграть так, чтобы заставить исчезнуть, вынудить скрываться от долгов. Этой теме посвящено много статей энциклопедии: по возможности, подробно описан институт третейского суда в игроцком мире, основные положения и краеугольные камни игроцкого права.

В следующем издании автор вряд ли сумеет прибавить к уже описанному что-либо значительное, тем более, что современная ему жизнь, вернее, период, демонстрирует не совершенствование системы права, а, скорее, разрушение её, наступление правового «беспредела», который коснулся, конечно, и профессиональной игроцкой жизни, хотя, есть основания считать, в меньшей степени, чем экономической, политической и многих других сфер.

Один из самых крупных и, пожалуй, ценных для меня пластов материала – это шулерские приёмы и методы, биографии шулеров и проявления специфического шулерского менталитета, выражающиеся в шулерских байках, присказках, поговорках. Материал этот ценен, в первую очередь, тем, что он уникален, основан преимущественно на собственных наблюдениях, собственном опыте и не описан ни в каких других источниках в такой полной мере. Книжки, описывающие шулерские приёмы, появлялись и раньше и не только на русском языке. Заслуживает внимания «Мать шулерству», СПб. 1861. Ян Флеминг в романе «Мунрейкер» упоминает книгу Скарне «Карты» («бесценное пособие для карточных шулеров»), в которой, как явствует из текста, Джеймс Бонд вычитал расклад для «сменки» в бридже.

Евгений Витковский , мой научный редактор, сказал в своём предисловии, что раскрытие некоторых профессиональных тайн, вероятно, вызовет недовольство игроков-профессионалов. Сами же профессионалы, которым я задавал этот вопрос, ответили, что недовольны могут быть только недоучки, знающие два-три приёма и строящие иллюзии, что эти два-три приёма будут кормить их всю жизнь.

Вопрос о том, нужно ли писать и публиковать книги о шулерстве, отнюдь не нов. Многие приёмы описаны в «Толковом словаре» Даля (лет пять назад я даже сделал картотеку шулерских приёмов по Далю), в «Блатной музыке» Трахтенберга и других источниках можно найти разрозненные сведения, дополняющие картину, а сама дискуссия о нравственной и профессиональной сторонах публикации материалов о шулерстве велась публично уже в середине XIX века. Автор «Матери шулерству» в предисловии описывает свой разговор в поезде о книге некоего г-на Зоркина «О плутнях карточной игры. Изобличение их во всех подробностях» с попутчиком, который оказался шулером-профессионалом.

• Чего вы добьётесь такими книжонками? – был вопрос. – Наплодите массу мелких шулеров! Таким, как я, это только на руку. Обыграть жулика, который уверен в своём преимуществе, гораздо легче, чем ничего не подозревающего простака, который и денег-то проиграть не захочет, потому что знает, что он простак. А если вы думаете, что книжные знания спасут от профессионала, то можете поиграть со мной.

Один из лучших игроков этой страны, по понятным причинам, не пожелавший быть названным (сегодня уже можно назвать его имя, по причине того, что он оставил сей бренный мир). Игрока звали Боря Бригадир. И это был легендарный человек. Когда игроков в поезде задерживала милиция, при слове «бригадир» происходило оживление – сам признался. Вызывали старшего, он спрашивал: «Кто бригадир», Боря отвечал: «Я – Бригадир». И предъявлял паспорт, где так и было написано: Бригадир Борис Иосифович (Прим. автора 2005 года), отреагировал на проспект этой книги с нескрываемой иронией: «Что-то я Вас не видел напротив с такими «глубокими познаниями»!».

Лично меня этот материал о шулерстве интересует вовсе не практической стороной (как обмануть и в какой игре?), а своей онтологической сущностью, как и картина Караваджо. Интересно деление всех людей на карасей и акул, интересно существование «оборотки» для каждого шанса (т.е. контрприёма на каждый шулерский приём), интересна неиссякаемая изобретательность мошенничества, самонадеянность покушающегося на всемогущество Случая. Если бы эта книга была только о мошенниках и мошенничествах, то к ней была бы взята эпиграфом строчка из Ф.Бэкона:

• Нет числа уловкам и мелким проделкам хитрости. Кто составит их список – сделает благое дело, ибо ничто так не вредит государству, как если хитрые сходят за мудрых.

Знаменитые шулера и профессиональные игроки, чьи биографии и судьбы должны были бы составить отдельный пласт, представлены в книге едва ли не единственным Толстым-Американцем, буяном, бретёром и шулером. А.С.Грибоедов описал его в «Горе от ума»:

• Ночной разбойник, дуэлист,
• В Камчатку сослан был, вернулся алеутом
• И крепко на руку не чист.

Хотя легенда рисует его чуть ли не дьяволом во плоти: в Москве о Толстом говорили, что «он черноволос, но в сравнении с его душой он покажется блондином», в сущности это был, на мой взгляд, благороднейший и добрейший человек, хлебосол и бескорыстный друг. Что касается его способностей обыгрывать противников в карты, мне кажется, что зайди он в наше время в бильярдную в парке Горького или в Останкино (в знаменитую Академию), его бы третьеразрядные игроки-пьяницы, выражаясь их же словами, разорвали бы на куски. К тому же на поверку оказалось, что он проиграл в своей жизни больше, чем выиграл. Мне очень хотелось описать нескольких наших современников, жизнь которых достойна романов (как минимум, плутовских). Но, к сожалению, из этой затеи пока ничего не вышло. Все, к кому я обращался лично, отвечали одно и то же, будто сговорились: «Ты что! Со мной и так-то никто не играет, а ты хочешь провозгласить меня гением, да ещё фотографию, небось, попросишь?!». А есть, поверьте на слово, среди нас легендарные люди. И постановки такие придумывали, что Николаю Васильевичу и не снилось. Но я надеюсь, что когда-нибудь в нашей стране будут приличные пенсии, и, может быть, тогда, пожилые к тому времени профессионалы откроют нам свои тайны.

Дмитрий Лесной