ИСПОВЕДЬ АРХИПИИТА КЁЛЬНСКОГО
С чувством жгучего стыда
я, чей грех безмерен,
покаяние своё
огласить намерен.
Был я молод, был я глуп,
был я легковерен,
в наслаждениях мирских
часто неумерен.
Человеку нужен дом,
словно камень, прочный,
а меня судьба несла,
что ручей проточный,
влёк меня бродяжий дух,
вольный дух порочный,
гнал, как гонит ураган
листик одиночный.
Как без кормчего ладья
в море ошалелом,
я мотался день-деньской
по земным пределам.
Что б сидеть мне взаперти?
Что б заняться делом?
Нет! К трактирщикам бегу
или к виноделам.
Я унылую тоску
ненавидел сроду,
но зато предпочитал
радость и свободу
и Венере был готов
жизнь отдать в угоду,
потому что для меня
девки - слаще мёду!
Не хотел я с юных дней
маяться в заботе -
для спасения души,
позабыв о плоти.
Закружившись во хмелю,
как в водовороте,
я вещал, что в небесах
благ не обретёте!
О, как злились на меня
жирные прелаты,
те, что постникам сулят
райские палаты.
Только в чём, скажите, в чём
люди виноваты,
если пламенем любви
их сердца объяты?!
Разве можно в кандалы
заковать природу?
Разве можно превратить
юношу в колоду?
Разве кутаются в плащ
в тёплую погоду?
Разве может пить школяр
не вино, а воду?!
Ах, когда б я в Кёльне был
не архипиитом,
а Тезеевым сынком -
скромным Ипполитом,
всё равно бы я примкнул
к здешним волокитам,
отличаясь от других
волчьим аппетитом.
За картёжною игрой
провожу я ночки
и встаю из-за стола,
скажем, без сорочки.
Всё продуто до гроша!
Пусто в кошелёчке.
Но в душе моей звенят
золотые строчки.
Эти песни мне всего
на земле дороже:
то бросает в жар от них,
то - озноб по коже.
Пусть в харчевне я помру,
но на смертном ложе
над поэтом-школяром
смилуйся, о боже!
Существуют на земле
всякие поэты:
те залезли, что кроты,
в норы-кабинеты.
Как убийственно скучны
их стихи-обеты,
их молитвы, что огнём
чувства не согреты.
Этим книжникам претят
ярость поединка,
гомон уличной толпы,
гул и гогот рынка;
жизнь для этих мудрецов
узкая тропинка,
и таится в их стихах
пресная начинка.
Не содержат их стихи
драгоценной соли:
нет в них света и тепла,
радости и боли...
Сидя в кресле, на заду
натирать мозоли?!
О, избавь меня, господь,
от подобной роли!
Для меня стихи - вино!
Пью единым духом!
Я бездарен, как чурбан,
если в глотке сухо.
Не могу я сочинять
на пустое брюхо.
Но Овидием себе
я кажусь под мухой.
Эх, друзья мои, друзья!
Ведь под этим небом
жив на свете человек
не единым хлебом.
Значит, выпьем, вопреки
лицемерным требам,
в дружбе с песней и вином,
с Бахусом и Фебом...
Надо исповедь сию
завершать, пожалуй.
Милосердие свое
мне, господь, пожалуй.
Всемогущий, не отринь
просьбы запоздалой!
Снисходительность яви,
добротой побалуй.
Отпусти грехи, отец,
блудному сыночку.
Не спеши его казнить,
дай ему отсрочку.
Но прерви его стихов
длинную цепочку,
ведь иначе он никак
не поставит точку.
До нас дошло десять стихотворений Архипиита, написанных между 1159 и 1165 гг. Настоящее имя его неизвестно, так же как его национальная принадлежность, хотя, по всей видимости, он был немцем. Все стихотворения Архипиита обращены к Рейнальду (Регинальду) фон Дассель — канцлеру императора Фридриха Барбароссы и архиепископу Кельнскому. «Исповедь», по всей вероятности, написана в 1163 г. Высокую оценку этому произведению дал Якоб Гримм, отмечавший ни с чем не сравнимую «свободу и благозвучие языка, беспредельную мощь рифмы».
Исповедь - Ах, когда б я в Кельне был не архипиитом, // а Тезеевым сынком — скромным Ипполитом...- Ипполит - сын афинского царя Тезея. Вторая жена Тезея - Федра, любовь которой Ипполит отверг, оклеветала его перед отцом, что послужило причиной его гибели.
Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов
Комментарии (0)