Скуратов. Счастливчик Фаберже

или "Два часа во Владимирском клубе"

Из цикла «Карточная старина»

Об истории с пасхальными яйцами еще долго вспоминали в игроцких компаниях. И как обычно бывает, дополняли ее новыми захватывающими подробностями. Человек, напрямую связанный с этой историей, имел известность как владелец ювелирной фирмы с мировым именем.

В тот вечер, о котором пойдет речь, Карл Фаберже подъехал к Владимирскому клубу в двух экипажах. В первом он вез Елену Нарышкину, блистательную красавицу, служившую у него "дамой для раздачи подарков". Во второй пролетке следовал жандармский капитан Перегудов, не выпускавший из рук увесистую малахитовую шкатулку.

Капитан остался внизу, а Фаберже с Нарышкиной поднялись по мраморной лестнице в ярко освещенный зал. Карл Густович взглянул на часы. До торжественного закрытия международного турнира по шахматам оставалось два часа. "Приеду к сроку, а пока перекинусь в баккара", - с удовольствием подумал ювелир. Он подозвал лакея и заказал столик с фруктами и шампанским.

Пока Елена усаживалась, к ним подошел известный игрок Павел Колпинский. Поклонившись, он предложил Фаберже сыграть в игру, которую тот сам выберет. Ранее они уже сражались в штосс и дважды счастье было на стороне Фаберже. Но не деньги были нужны ювелиру. Тщеславие – черта художника – подталкивало его на новую дуэль с одним из сильнейших игроков столицы. Одолеть его в третий раз – это было бы словно!

• - Очень мало времени, - как бы раздумывая, отвечал Фаберже, - но часок в баккара или покер, пожалуй, сыграю.
• - Пусть покер. Вас устроит, если чипс будет равен одному золотому, а высшая ставка – не более пятисот?

Ювелир погладил окладистую бороду и покровительственно кивнул:

• - Попросите устроить рядом еще один столик. Я не хочу удаляться от дамы.

Минут через двадцать он уже крупно проигрывал. Однако Карл Густович был подчеркнуто весел. Он верил, еще пара сдач – и "фишка" повалит. Не зря же его называют в этом клубе "счастливчиком". Наконец он получил на руки королевскую тройку и резко повысил банк. "Вышибать на входке" давно стало его коронным  приемом.

Колпинский задумался. Среди пяти карт он имел сиятельнейшую тройку тузов, но не был уверен, что эта комбинация – выигрышная. "Вот чертов старик, - с досадой думал игрок, - выкинул на стол четыреста золотых, словно горсть семечек. А для меня это – деньги. Может, не связываться, спасовать и точка? Но вдруг у него карта слабее"?

Павел Колпинский вот уже месяц числился в богатеях. На семь тысяч он обыграл помещика Борового и купил в Лахте, на берегу залива, великолепный дом.

"Смешно пасовать на тузовой тройке, - решил Колпинский. – Мандраж в игре – последнее дело. К тому же  посмотрим, сколько прикупит партнер. А если скажет "серви"? Тогда снова туман…"

Он отсчитал деньги и положил в банк. Пару  ненужных карт отбросил на край стола. "Вхожу. Пожалуйста, две самых лучших…"

Столько же обменял и банкир. "Если старик ничего не купит, я стою посильнее…" Но Фаберже купил пару десяток. Фул! Он почувствовал, что побеждает: "Не придет же к партнеру каре!? А чтобы купить фул старше королевского, надо иметь воловье счастье…" Улыбнувшись Елене, ювелир выложил в банк "потолок" – пятьсот рублей золотом.

Колпинский еще не видел купленных карт. По привычке он тянул их за уголок, получая от этого процесса огромное удовольствие. Но вот приобретенная карта чуть выдвинулась из-за плеча товарки. Дама червей… Теперь Павла устраивала либо еще одна дама, либо четвертый туз.

Фаберже пристально взглянул на партнера, но тот оставался невозмутимым. "Пятьсот мирю и столько же сверху", - сухо сказал Колпинский. Неожиданно он улыбнулся. Ему пришла в голову мысль, что каждая пятисотка – это десять коров в отцовской деревне.

"Улыбается. Да ведь это наивно, - анализировал ювелир, - когда карта великая, изображают скромников. А так, похоже, блефует…"

Он  достал бумажник и с удивлением обнаружил, что наличные деньги кончились. "А, черт, взял мало. Игра-то только развернулась". Карл Густович поманил пальцем старшину клуба. "Позови, любезнейший, моего капитана. Он в серой карете". Когда появился Перегудов, ювелир, не глядя на него, произнес:

• - Поезжай домой, возьми у управляющего деньги, ну, тысяч десять возьми… И тотчас возвращайся. А шкатулку оставь.

Но тут вмешалась Нарышкина:

• - Карл Густович, нам через час вручать призы в дворянском собрании. Капитан просто не успеет.
• - Хорошо, - раздраженно ответил Фаберже. – Но я должен в банк пятисотку. Если партнер не возражает, то поставлю на кон предмет, который стоит не менее.

Он потянул из рук капитана малахитовую шкатулку, открыл … и перед глазами обступивших болельщиков предстали двенадцать яиц, обрамленных золотой вязью. Через час ювелир намеревался подарить их великим шахматистам – Э.Ласкеру, Х.Капабланке, А.Алехину и другим участникам знаменитого санкт-петербургского турнира. Позже он даже себе не мог объяснить, как на такое решился… А сейчас он взял первое из ряда пасхальных яиц и поставил его рядом со стопкой банкнотов: "Идет за пятьсот?" А про себя решил, что, как только заберет этот банк, так игре точка. Тут же и уедет. Не проиграет же он с королевским фулем!

• - Вы мирите? – тихо спросил Колпинский.
• - Да, я больше не повышаю. – И ювелир выложил на сукно трех королей и пару десяток.
• - Сильна ваша карта, однако моя покруче, - как бы извиняясь, проговорил партнер. Он откинул в сторону даму червей, а затем поочередно выложил четыре туза.
• - Каре тузов! – воскликнул кто-то из болельщиков.

Все вокруг взволнованно заговорили. А Фаберже молчал, не отрывая взгляд от четырех карт. Он холодно оценивал возникшую ситуацию. Одно его творение проиграно, и теперь он не мог появиться на закрытии турнира с неполным комплектом. Выходило, надо отыгрываться.

Между тем, рядом с Колпинским появился его верный "поддужный" Данилка Паук. Впрочем, у   проигравшегося в пух и в прах бывшего купца была какая-то фамилия. Но кличка "Паук" прижилась в клубе за его вечные вымогательства в игре и в буфете, да и вообще за скверный характер. И сейчас он с издевкой обратился к ювелиру:

• - Вы потрясены, уважаемый господин Фаберже? Действительно, редкое невезение… Такой замечательный фул вчистую побит. И как это  вас угораздило нарваться на четыре туза?!

Фаберже пропустил насмешку, как говорят, между ушей. Данилку он презирал. Но у него рождалось непреодолимое желание отыграться. И не только отыграться, но и выиграть. Показав на малахитовую шкатулку, он спокойно сказал:

• - У меня еще одиннадцать ставок. Предлагаю увеличить "потолок" вдвое. Игра еще не окончилась…

Слух о том, что знаменитый ювелир Фаберже проигрывает в покер Колпинскому, быстро облетел залы Владимирского клуба. Наверх потянулись свободные от игры господа. Они столпились не только у столика, где шла титаническая схватка, но стали плотной стеной за вторым столом, где ни жива, ни мертва, сидела Елена Нарышкина: "Боже, что он делает? Через полчаса надо быть в Собрании, приедет губернатор, масса знатных гостей… Еще вчера в столичных газетах говорилось о великодушном даре Фаберже, а он уже шесть изделий проиграл этому нахалу. Что же теперь будет?"

Обычно, характер игрока проявляется в несчастливой игре. Именно тогда многие теряют и выдержку и достоинство. Все худшие качества  лезут наружу. Но нет правил без исключения. Бывает, что корректный и даже уступчивый человек становится жестким и беспощадным, когда побеждает. Плывущий в руки "презренный металл" пробуждает в нем необузданную алчность. Этому прискорбному недостатку был подвержен и Колпинский. Стоило Данилке Пауку что-то нашептать на ухо, как он с улыбкой обратился к Карлу Фаберже:

• - Дорогой ювелир! Не скрою, хочется выиграть эти великолепные пасхальные яйца. Однако карты переменчивы, как красавицы. И я прекращаю игру. Впрочем, можем продолжить. Если вы прислушаетесь к совету моего друга… Ставим в каждый банк по тысяче, но я себе карт не сдаю. Считаем, что у меня пара тузов. Побьете их на своих пяти картах с обменом или без него – ставка ваша.

Предложение было явно неприемлемым. На колоде в пятьдесят два листа, при игре без джокера, шансы Колпинского были раза в два выше, чем у партнера. Даже болельщики зашумели возмущенно. Как, мол, он посмел предложить такое уважаемому Фаберже…

Конечно, в другой ситуации Карл Густович с негодованием отверг бы это грабительское предложение. Но за полчаса до вручения призов он был вынужден согласиться.

• - Идет, - ледяным тоном ответствовал Фаберже, прекрасно сознавая, что делает шаг в пропасть. – Только будем ставить по полторы тысячи. Вот в этой шкатулке еще полдюжины пасхальных яиц. Как раз на две ставки.

Колпинский кивнул и сдал партнеру пять карт. Найдя в них пару восьмерок, Карл Густович прикупил "три разных". Условленную пару тузов он не перебил и проиграл куш. На следующей (последней!) сдаче ему выпала пара королей. В прикупе оказались валет, туз и четверка. Мимо! Шкатулка опустела, и тогда Фаберже понял, что натворил…

В этот момент все обернулись к Елене Нарышкиной. Она держала в руках колье, которое секундой раньше сверкало на ее груди. Весь Петербург восхищался этой фамильной реликвией. Все знали, что оно стоило не менее пятнадцати тысяч золотом.

• - Игра не кончена, - небрежно произнесла Нарышкина, поставьте это в банк, Карл Густович , я верю в вашу удачу…

Фаберже с изумлением посмотрел на нее. Потом покачал головой. Но Елена уже бросила на стол скрепленные золотыми нитями камни, - Ради всего святого, не обижайте меня отказом.

• - Я оценю эту вещь в десять тысяч, не более, - жестко сказал Колпинский.

Фаберже показалось, что ему нанесли пощечину. Однако он взял себя в руки…

• - Как скажете. Вам диктовать сегодня. Но играем в один удар…

При гробовом молчании зала Колпинский сдал пять карт. В душе он насмехался над ювелиром: "Эх бы, вслед за колье твою пассию выиграть… Вон и Данилка подмигивает, жми, мол, Павел! Да на таких условиях весь город обыграть можно".

Фаберже открывал карты… Одну за другой. После первых двух (ему выпали красные пятерки) он сделал паузу и перевел дух. Третьей картой оказался валет, четвертой – десятка. Теперь все решала пятая карта. Ну-ка, голубушка… Открылась десятка. Две пары! Колпинский несдержанно чертыхнулся. Впервые условленная пара  тузов проиграла. Павел сложил в шкатулку двенадцать пасхальных яиц и сдвинул все к ювелиру. "Это шесть тысяч. Получите еще четыре".

• - Бывает, - ободрительно изрек Паук, - но два раза подряд нашему визави не выиграть.
• - Идет еще? – с тревогой спросил Колпинский. Больше всего он боялся, что ювелир одумается и бросит игру. А Фаберже был в растерянности от привалившей удачи. Но пока он раздумывал, Елена твердо сказала:
• -  Идет еще!

Партнер поклонился, дождался съема и сдал новый квинтет карт. Все пять оказались разными. Что же менять? Почувствовав нерешительность патрона, Елена тихо сказала: "Оставьте старшую – благородного короля. Он очень похож на вас". Карл Густович так и сделал. Четыре фоски он обменял и получил … еще двух королей и пару десяток. С такого же королевского фуля начались сегодня все неприятности. Но теперь боги вознаградили его!

Побледневший Колпинский долго отсчитывал деньги. От выигрыша (увы, так бездарно утраченного!) оставались всего три тысячи – их он отдал легко. А вот семь тысяч пришлось добавлять из кровных. В один миг он спустился с небес на землю. Нарышкина грациозно защелкнула на шее колье, и Павел понял, что игра окончена. Фаберже поклонился партнеру, а затем обратился к Елене:

• - Осталось пять или шесть минут, чтобы домчаться до дворянского Собрания. Едем скорее! – Уже на лестнице он взял ее за руку:

А все-таки забавная штука – карты! Напрасно  мы думаем, что в них играем. Это они делают с нами, что захотят

Другие произведения Олега Станиславовича Скуратова